Стихи брату

Макс! Так ты опять, проказник,
Едешь к русским! То-то праздник!
Ведь тебе любой трактир —
Наслаждений целый мир!

С первой встречною девчонкой
Ты под гром валторны звонкой,
Под литавры — тра-ра-ра! —
Пьешь и пляшешь до утра.

И, бутылок пять осиля, —
Ты и тут не простофиля, —
Полон Вакхом, как качнешь,
Феба песнями забьешь!

Мудрый Лютер так и рубит:
Пейте! Лишь дурак не любит
Женщин, песен и вина, —
Это знал ты, старина.

Пусть судьба тебя ласкает,
Пусть бокал твой наполняет, —
И сквозь жизнь, справляя пир.
Ты пройдешь, как сквозь трактир.

Я в детстве бросил рисовать.
Кто в этом виноват?
Хочу виновника назвать:
Мой милый младший брат.

Меня он рано превзошел:
Похоже — значит, хорошо
Свой собственный портрет
Набрасывал карандашом.
А я так мог?.. Нет, нет!

Посредственные, не скорбя,
Свои рисунки сжег,
А старшеклассного себя
Легко утешить смог:

Мой брат рисует лучше пусть,
Рисунки — пустяки,
А у меня отличный вкус,
И я пишу стихи.
В искусстве — так казалось мне —
Я больше понимал.
Мне нравились Мане, Моне,
Гоген и Ренуар.

Мой брат поздней меня узнал
Про то, кем был Ван-Гог,
Но постоянно рисовал —
Художником стать мог.

И мог в Манеже выставлять
Он свой автопортрет,
И мог еще известней стать,
Чем я теперь поэт.

Печальным словом помяну
Года больших утрат:
В Отечественную войну
Погиб мой младший брат.

Вот вам роман из жизни дачной.
Он начинался в октябре,
когда зимы кристалл невзрачный
мерцал при утренней заре.
И тот, столь счастливо любивший
печаль и блеск осенних дней,
был зренья моего добычей
и пленником души моей.

Недавно, добрый и почтенный,
сосед мой умер, и вдова,
для совершенья жизни бренной,
уехала, а дом сдала.
Так появились брат с сестрою.
По вечерам в чужом окне
сияла кроткою звездою
их жизнь, неведомая мне.

В благовоспитанном соседстве
поврозь мы дождались зимы,
но, с тайным любопытством в сердце,
невольно сообщались мы.
Когда вблизи моей тетради
встречались солнце и сосна,
тропинкой, скрытой в снегопаде,
спешила к станции сестра.
Я полюбила тратить зренье
на этот мимолетный бег,
и длилась целое мгновенье
улыбка, свежая, как снег.

Брат был свободен и не должен
вставать, пока не встанет день.
«Кто он? — я думала. — Художник?»
А думать дальше было лень.
Всю зиму я жила привычкой
их лица видеть поутру
и знать, с какою электричкой
брат пустится встречать сестру.
Я наблюдала их проказы,
снежки, огни, когда темно,
и знала, что они прекрасны,
а кто они — не все ль равно?
Я вглядывалась в них так остро,
как в глушь иноязычных книг,
и слаще явного знакомства
мне были вымыслы о них.
Их дней цветущие картины
растила я меж сонных век,
сослав их образы в куртины,
в заглохший сад, в старинный снег.

Весной мы сблизились — не тесно,
не участив случайность встреч.
Их лица были так чудесно
ясны, так благородна речь.
Мы сиживали в час заката
в саду, где липа и скамья.
Брат без сестры, сестра без брата,
как ими любовалась я!
Я шла домой и до рассвета
зрачок держала на луне.

Когда бы не несчастье это,
была б несчастна я вполне.

Тек август. Двум моим соседям
прискучила его жара.
Пришли, и молвил брат: — Мы едем.
— Мы едем, — молвила сестра.
Простились мы — скорей степенно,
чем пылко. Выпили вина.
Они уехали. Стемнело.
Их ключ остался у меня.

Затем пришло письмо от брата:
«Коли прогневаетесь Вы,
я не страшусь: мне нет возврата
в соседство с Вами, в дом вдовы.
Зачем, простак недальновидный,
я тронул на снегу Ваш след?
Как будто фосфор ядовитый
в меня вселился — еле видный,
доныне излучает свет
ладонь…» — с печалью деловитой
я поняла, что он — поэт,
и заскучала…
Тем не мене
отвыкшие скрипеть ступени
я поступью моей бужу,
когда в соседний дом хожу,
одна играю в свет и тени
и для таинственной затеи
часы зачем-то завожу
и долго за полночь сижу.
Ни брата, ни сестры. Лишь в скрипе
зайдется ставня. Видно мне,
как ум забытой ими книги
печально светится во тьме.
Уж осень. Разве осень? Осень.
Вот свет. Вот сумерки легли.
— Но где ж роман? — читатель спросит. —
Здесь нет героя, нет любви!

Меж тем — все есть! Окрест крепчает
октябрь, и это означает,
что тот, столь счастливо любивший
печаль и блеск осенних дней,
идет дорогою обычной
на жадный зов свечи моей.
Сад облетает первобытный,
и от любви кровопролитной
немеет сердце, и в костры
сгребают листья… Брат сестры,
прощай навеки! Ночью лунной
другой возлюбленный безумный,
чья поступь молодому льду
не тяжела, минует тьму
и к моему подходит дому.
Уж если говорить: люблю! —
то, разумеется, ему,
а не кому-нибудь другому.
Очнись, читатель любопытный!
Вскричи: — Как, намертво убитый
и прочный, точно лунный свет,
тебя он любит?! —
Вовсе нет.
Хочу соврать и не совру,
как ни мучительна мне правда.
Боюсь, что он влюблен в сестру
стихи слагающего брата.
Я влюблена, она любима,
вот вам сюжета грозный крен.
Ах, я не зря ее ловила
на робком сходстве с Анной Керн!
В час грустных наших посиделок
твержу ему: — Тебя злодей
убил! Ты заново содеян
из жизни, из любви моей!
Коль ты таков — во мглу веков
назад сошлю!
Не отвечает
и думает: — Она стихов
не пишет часом? — и скучает.

Вот так, столетия подряд,
все влюблены мы невпопад,
и странствуют, не совпадая,
два сердца, сирых две ладьи,
ямб ненасытный услаждая
великой горечью любви.

Будь у меня любимый старший брат,
Его советы слушал бы, робея,
Его защите братской был бы рад
До той поры, покуда я слабее.

Будь у меня любимый младший брат,
Его учил бы жизни, как умею,
И защищал, не требуя наград,
До той поры, покуда я сильнее.

Будь у меня любимая сестра,
Я поверял бы ей свои секреты.
Она умна была бы и добра,
Мы были б дружбой нежною согреты.

Они читали б мой веселый стих,
В тиши рожденный, в грохоте и лязге.
Для их детей, племянников моих,
Я б не жалел ни времени, ни ласки.

Нет у меня ни братьев, ни сестры.
И не было.
Пусть есть жена и дети,
Друзья… Но с незапамятной поры
Мне грустно иногда на белом свете.

Брату впору башмаки:
Не малы, не велики.

Их надели на Андрюшку,
Но ни с места он пока —
Он их принял за игрушку,
Глаз не сводит с башмака.

Мальчик с толком,
С расстановкой
Занимается обновкой:
То погладит башмаки,
То потянет за шнурки,

Сел Андрей и поднял ногу,
Языком лизнул башмак…
Ну, теперь пора в дорогу,
Можно сделать первый шаг!

— Брат, над лугом ты трубишь
В свою золотую трубу.
Если меня ты любишь,
Скажи мне мою судьбу.

— Быть тебе вечно со мною,
И всегда быть белой, сестра.
Тебе уготован Луною
Путь серебра.

Если в часах — ты минуты
Захочешь, минуты одной,
На горы пойдешь ты круты,
В замок, где сон ледяной.

Если в минуте — минутней,
Воздушней захочешь быть,
Я буду с весною и с лютней,
И тебя научу любить.

Если ты птиц захочешь,
Голубей тебе дам, лебедей.
Если наряд свой омочишь,
Это брызги небесных дождей.

Если цветов захочешь,
Я тебе ландыш найду.
— Брат, ты нежно пророчишь,
А если я к Солнцу пойду?

— Если ты не боишься жгучих
Праздников вешней игры,
Иди, на превыспренних кручах
Я тебе приготовил шатры.

— Я белая, так, я белее,
Чем лилия тихих вод.
Но ты золотишься, и, рдея,
Поешь, твой голос зовет.

— Я зову на высокие выси,
Я зову до исподних глубин.
Я огонь в вековом кипарисе,
Я в пещерах полночных рубин.

— Зачем же тебе золотое,
Скажи, а белое — мне?
— Чтоб быть нам счастливее вдвое,
Чтобы Солнце сияло — Луне.

Жили два брата. Вместе росли,
Вместе учились в школе.
Один другому однажды сказал:
— Давай поборемся, что ли?
Они боролись, Вильям и Джон,
И Джон упал на поляну,
А Вильям упавшему Джону ножом
Нанес смертельную рану.
— Возьми меня н’a спину, брат дорогой,
К ручью отнеси с поляны
И рану прозрачной водою омой,
Чтобы кровь не текла из раны.
И Вильям на спину ношу взвалил,
К ручью отправился с нею
И рану прозрачной водою омыл,
Но кровь текла все сильнее.
— Возьми меня н’a спину и отнеси
На кладбище, брат мой милый,
Могилу глубокую выкопай мне
И меня уложи в могилу.
И Вильям на спину брата взвалил,
И отнес на погост унылый,
И могилу глубокую вырыл ему,
И его уложил в могилу.
— Но что я скажу дорогому отцу,
Если спросит меня: где Джон?
— Скажи отцу: за бочонком вина
В Лондон уехал он.
— А что же я матери нашей скажу,
Если спросит меня: где Джон?
— Скажи: купить тебе новый наряд
В Лондон уехал он.
— А что я отвечу нашей сестре,
Если спросит меня: где Джон?
— Скажи: за ее обручальным кольцом
В Лондон уехал он.
— А что мне ответить милой твоей,
Если спросит меня: где Джон?
— Скажи ей: твой Джон на погосте лежит
И домой не вернется он.

Тяжело и прискорбно мне видеть,
Как мой брат погибает родной.
И стараюсь я всех ненавидеть,
Кто враждует с его тишиной.

Посмотри, как он трудится в поле,
Пашет твердую землю сохой,
И послушай ты песни про горе,
Что поет он, идя бороздой.

Или нет в тебе жалости нежной
Ко страдальцу сохи с бороной?
Видишь гибель ты сам неизбежной,
А проходишь его стороной.

Помоги же бороться с неволей,
Залитою вином, и с нуждой!
Иль не слышишь, он плачется долей
В своей песне, идя бороздой?

Пять лет Сереже в январе,
Пока — четыре, пятый,
Но с ним играют во дворе
И взрослые ребята.

А как на санках, например,
Он с гор летает смело!
Сереже только буква «р»
Немного портит дело.

На брата сердится сестра,
Ее зовут Марина.
А он стоит среди двора,
Кричит:— Ты где, Малина?

Она твердит:— Прижми язык,
Прижми покрепче к нёбу!—
Он, как прилежный ученик,
Берется за учебу.

Твердит Марина:— «Рак», «ручей».
Марина учит брата.
Он повторяет:— «Лак», «лучей»,—
Вздыхая виновато.

Она твердит:— Скажи «метро»,
В метро поедем к дяде.
— Нет,— отвечает он хитро,—
В автобус лучше сядем.

Не так легко сказать «ремень»,
«Мороз», «река», «простуда»!
Но как-то раз в январский день
С утра случилось чудо.

Чихнула старшая сестра,
Он крикнул:— Будь здоррррова!—
А ведь не мог еще вчера
Сказать он это слово.

Теперь он любит букву «р»,
Кричит, катаясь с горки:
— Урра! Я смелый пионеррр!
Я буду жить в СССР,
Учиться на пятерррки!

Старший брат сестру баюкал:
— Баюшки-баю!
Унесем отсюда кукол,
Баюшки-баю.

Уговаривал девчушку
(Ей всего-то год):
— Спать пора,
Уткнись в подушку,
Подарю тебе я клюшку,
Встанешь ты на лед.

Баю-баюшки,
Не плачь,
Подарю
Футбольный мяч,
Хочешь —
Будешь за судью,
Баю-баюшки-баю!

Старший брат сестру баюкал:
— Ну не купим мяч,
Принесу обратно кукол,
Только ты не плачь.

Ну не плачь, не будь упрямой.
Спать пора давно…
Ты пойми — я папу с мамой
Отпустил в кино.

Я свою сестренку Лиду
Никому не дам в обиду!
Я живу с ней очень дружно,
Очень я её люблю.
А когда мне будет нужно,
Я и сам ее побью.

Брат, столько лет сопутствовавший мне,
И ты ушел — куда мы все идем,
И я теперь — на голой вышине
Стою один, — и пусто все кругом —

И долго ли стоять тут одному?
День, год-другой — и пусто будет там,
Где я теперь, смотря в ночную тьму
И — что со мной, не сознавая сам…

Бесследно все — и так легко не быть!
При мне иль без меня — что нужды в том?
Все будет то ж — и вьюга так же выть
И тот же мрак — и та же степь кругом.

Дни сочтены — утрат не перечесть…
Живая жизнь давно уж позади —
Передового нет — и я, как есть,
На роковой стою очереди…

Людей не много в этом мире,
Кто б с полуслова понимал,
Хорошим другом был, опорой,
И постоянно помогал.
Им ничего в ответ не нужно!
В поступках их корысти нет!
И за тобой в огонь и воду,
Чтоб оградить от сотни бед.
Идет со мной по жизни вместе,
Такой же славный человек:
Моя кровинка, мой братишка!
Мы неразлучны с ним навек!

Без повороту и без возврату,
Часом и веком.

Это сестра провожает брата
В тёмную реку.

Без передыху и без пощады

Это сестра оскользнулась взглядом
В братнюю руку.

Не всегда понимаешь сразу,
Что такое и кто старший брат.
Почему вы живете вместе,
Почему не всегда тебе рад,

Почему вы деретесь часто,
Почему обижает тебя?
И вообще, откуда он взялся?
Ущемляет твои права.

Но с годами ты осознаешь:
Старший брат – равно лучший друг,
И ты сразу все понимаешь,
Ведь братишка лучше подруг.

Старший брат никогда не обидит,
Он поможет тебе в беде,
И не скажет, что ненавидит,
Он поддержит тебя везде!

Нагрубить никогда не сможет,
Принесет водички в жару.
И в проблемах твоих поможет,
Все поймет, не осудит сестру.

И потом, может быть, когда время пройдет
Он спросит совета у друга,
У младшей сестренки, с которой сам
Никогда не общался грубо…

Мы с тобой сестра и брат:
Нашей мамы две кровинки.
Как в народе говорят:
Две родные половинки.
Вместе слеплены – пирог,
По отдельности – кусочки.
Шум и радость на порог
Вносят сыновья и дочки.
Сядем рядышком вдвоём,
Разговор наш нескончаем.
Мы ещё не раз споём
За семейным добрым чаем.
Жизнь нас сводит вновь и вновь,
Как бы нас не разлучила.
Нашей матери любовь
Нас навек соединила.

У меня родился брат.
Я, конечно, очень рад.
Только этот братик
Не встаёт с кровати.
Как не будешь тут сердит?
Днём мой брат всё время спит,
Плачет среди ночи,
А играть не хочет!
В доме всё теперь вверх дном.
Все заботятся о нём.
Даже мне для брата
Быть примером надо.
Я стараюсь, я готов!
Только брат не знает слов.
Говорит лишь «мама»,
Да и то так странно!
Время медленно идёт.
Долго братик мой растёт,
Но уже я знаю —
В нём души не чаю!
Я его не тороплю!
Я его и так люблю!
Он такой хороший!
Он немножко на меня…
На меня похожий!

До чего же он пригож!
— На кого же он похож?
Папа говорит: — На маму!
Очень славненький с лица.
Мама говорит: — На папу!
Взгляд смышлёный у мальца.
Обе бабушки друг дружке
Уступают битый час:
Внук похож на вас, не спорьте!
Что вы, душенька, — на вас!
Я один сижу, как мышка:
Пусть потешится родня…
Я-то знаю, что братишка
Уродился весь в меня!

Ведь надо же! Брат ещё верит всерьёз
Тому, что давно для меня под вопросом.
Когда он пыхтит, он ещё паровоз.
А мне уже больше не быть паровозом.

Брат без сестры — как свадьба без невесты,
Ведь это же мученье, а не жизнь!
А что сестра без брата? Если честно,
Сестра без брата — тело без души.

Сестра без брата — пятна на простынке,
Колючки в косах, пиво на столе…
Сестра при брате — в шелковой косынке,
Шампанского в бокал, браток, налей!

Брат без сестры — назойливые тётки,
Сквозняк в ширинке, вакуум в душе.
Брат при сестре — духов оттенок тонкий,
Уютно в доме, в жизни и вообще!

Брат и сестра… Ты что ж, судьба, молчала?!
Скрывала друг от друга стук сердец?!
Сестра и брат — две жизни, два начала,
Два сердца, две души, один конец!

В мире удачи, надежды и зла
Созданы мы, как одно, не делясь:
Брат и сестра – две руки, два крыла,
Солнце и небо, вода и земля!

Мы все обиды друг другу простим,
Беды разделим с тобой пополам.
Брат и сестра… Всё сумеем снести,
Всё, что судьба нам с тобою дала!

Есть и друзья, и знакомые, но
Я им скажу, ничего не тая:
Брат и сестра на земле всё равно –
Две половинки единого «Я»!

Я – это ты, ты – это я.
Мы – две мечты, мы – два ручья,
Целое в вечной вселенной!
Ты – это я, я – это ты,
Как два ручья, как две мечты, —
Жизни одно направленье.

Ты был самым добрым и хорошим братом,
Всегда с улыбкой на губах.
Помню смех, твой звонкий,
Тот, что стелился на твоих устах.
Ты был тем, кем гордилась долго,
Да и сейчас горжусь.
Называл меня глупой девчонкой,
Когда видел, что я напрасно злюсь.
Ты обещал, тем, кто меня обидит,
Все ноги, руки оторвать,
А я смеялась громко,
Старасясь смысл, твоих слов понять.
Я поняла, ты говорил серьезно.
Ты никому бы не позволил причинить мне вред.
Но раз так, почему сегодня,
Я одна, и рядом тебя нет?
Ты ушел, мне не сказав ни слова,
А я одна, совсем одна осталась здесь.
И где то слово, данное тобою,
В котором говорил, где ты, всегда я есть?
Все пустое. И пусть не в рифму это.
Я поначалу очень злилась на тебя.
Называл меня любимою сестренкой,
А сам ушел, не сказав даже, пока.
Но обида на тебя прошла внезапно,
Когда я поняла всю суть поступка твоего.
Я больше не сержусь.И это правда.
Я наконец-то поняла, зачем ушел…

Короче день,— и реже с океана
Снимается седая ткань тумана;
Желтеет мой любимец, гордый клен,
Который прихотливою судьбою
Был с рощей разлучен родною
И здесь меж камней возращен…
Так! осень царствует,— и скоро, скоро птицы
Подымутся с полночных, грозных скал:
На полдень путь им начертал
Всемощный перст невидимой десницы.
Усмотрит над собой их вереницы
С высокой палубы пловец
И скажет: «Красным дням на севере конец».
Мертвеет бледная природа;
На сумрачный полет дряхлеющего года
Взирает, в думы погружен, певец.
Но и без летнего блестящего светила
Мне свят и дорог праздник Михаила1
Давно не для меня и аромат цветов,
И роскошь нив, и вид с присолнечных холмов,
Не для меня дубравы томный шепот,
И песни соловья,
И водопада рев, и плеск и шум и ропот
Прозрачного ручья;
Давно покинул я все красоты вселенной:
В стенах угрюмых заключенный,
Давно от них оторван я;
Остались мне одни воспоминанья…
Но, друг мой, в день твоих ли именин
Я буду в одиночестве один?
Сберется мой народ, крылатые мечтанья,
И с ними сяду я за пир,
Забуду стражей и затворы,
Забуду целый мир
И вдруг перенесусь за степи, реки, горы,
В твой тихий дом,— к тебе!
Там, сердца счастливым обманом упоенный,
Воскликну: «Будь хвала судьбе!
Мне возвращен мой брат, со мною разлученный»;
И что ж? пространство ли одно
По воле сокращать мечтаниям дано?
Их ветреное племя
Не покорило ли и самый рок и время?
Не призрак ли былых, прекрасных дней
Они подъемлют из могилы?
От веянья их чудотворной силы
Вдруг предо мной всплывает сонм теней;
Я вижу утра моего друзей:
Всех вижу их, как их видал, бывало!
Так,— вот и тот, кого давно уже не стало,
И тот, который жив, но дружбе изменил;
Те с высоты честей, те из степей изгнанья,
Из шумных городов, из тишины могил,—
Все, все стеклися для свиданья!
Сдается: только сон все наши испытанья:
Их образ тот же,— тот же разговор,
И слышу тот же смех, и тот же резвый спор…
Но миг — и нет их!— Я на бреге Авиноры,
Над зеркалом реки моей родной…
Здесь за струей когда–то наши взоры
Бежали, жадные, в туман дали седой;
Мы здесь, мой брат, рука с рукой
Бродили, счастливые дети,
Глядели, как рыбак закидывает сети,
Или как челн скользит над светлой глубиной.
Напомнить ли тебе робинсонады,
Романы пылкие младенческой мечты,
Какие слуху нам внимающей наяды
Рассказывали здесь когда–то я и ты?
Пойти ли в садик посетить цветы,
Взглянуть на дерева, посаженные нами?
Увы! давно цветы те отцвели,
Давно смешались с перстию земли,
И узнаны не будем деревами…
Всё минуло; быть может, не найти
Нам даже места на кладбище,
Где наш старик, сошед с житейского пути,
Обрел последнее жилище.
О! да покоится на лоне тишины!
Он вовремя сомкнул страдальческие вежды:
Еще тогда его сыны
Вливали в грудь отца и радость и надежды.
Но полно!— чувствую, как голос мой дрожит,
Как слезы брызнуть из очей готовы.
Мой утешитель–гений прочь летит:
Уже не светлы — мрачны и суровы
Те гостьи, коих в уголку своем
На праздник друга созвал твой пустынник..
Бог с ними! Пользы нет тужить вдвоем:
Умолкну, милый именинник!
Очнулся я,— и нет уже картин,
Какими тешило меня воображенье;
Подъемлю взоры — я по–прежнему один;
Склоняю слух — кругом уединенье.

Звенели птичьи голоса,
В саду цвела сирень,
Весной Андрюша родился
В один хороший день.
Гордится мальчиком отец,
А Света —
Ей шесть лет —
Кричит братишке: – Молодец,
Что родился на свет!
Две сестры глядят на брата
Две сестры глядят на братца:
— Маленький, неловкий,
Не умеет улыбаться,
Только хмурит бровки!
Младший брат чихнул спросонок,
Радуются сёстры:
— Вот уже растёт ребёнок,
Он чихнул, как взрослый!

Мой старший брат совсем большой,
Он в школу осенью пошел.
Сам пишет, сам читает —
Про все на свете знает.
Он мне недавно рассказал,
Как движутся планеты,
И отчего гремит гроза,
Когда приходит лето.
Кто чертит ночью на окне
Искристые узоры,
И как сумел пушистый снег
Засыпать целый город.
Брат знает, как устроен мир,
Вот только зря считает,
Что Дед-Морозы – это миф,
Их в жизни не бывает.
Но кто ж под ёлку мне принес
Подарочек заветный?
Желанье знал лишь Дед Мороз
Да мама… По секрету.

Я немыслемо богат:
У меня есть в жизни брат,
Беды, дрязги нипочем,
Рядом есть всегда плечо!
И сказать хочу я вновь
Брат — моя родная кровь!
Пред народом и людьми
Я и брат — мы не одни!
Мы вдвоем и будет так,
Легче нам нести свой стяг.
В детстве мы играли,
Приключения искали.
Приключения найдя,
За расплатою придя,
Оба равно получали,
Так вот мир мы изучали!
Коль сегодня учит жизнь,
Брат, родимый, ты держись.
Если хуже во стократ,
Вместе вновь прорвемся, брат!

Мы младшего брата
Давно уже ждём.
О нём об одном
Разговоры ведём.
Мы ждём его вечером,
Ждём поутру
Любимого брата
(А может, сестру).
И пусть он без спросу
Хватает игрушки!
Пусть пьёт из моей
Разрисованной кружки,
Пусть будет пока
Маловат, слабоват
— За брата всегда
Заступается брат!
Уже обзавёлся я
Гирей тяжёлой,
Семь раз по утрам
Отжимаюсь от пола…
И брюки теперь
Аккуратно ношу:
Ещё пригодятся они
Малышу.

Как здорово, что мы с тобой брат и сестра.
Брат и сестра, а значит, не чужие.
А значит то, что мы: и ты, и я
Мы, что-то значим друг для друга в этом мире.
И иногда мы думаем о нас,
И даже мысли наши рядом где-то,
А иногда, да впрочем, всякий раз
Мы никому не говорим об этом.
Как будто это маленький секрет
Лишь только двух родных сердец.
Лишь только твой и мой.
Нам до других секретов дела нет.
Как здорово, что мы родные брат с сестрой с тобой!

Спи братишка, баю-бай,
Я с тобою буду рядом,
Поскорее засыпай,
Сладкий сон тебе награда.
У подушки дремлет мишка,
Тихо в комнате пустой,
Мурзик спит на толстой книжке,
Только я сижу с тобой.

ТЫ рядом, ты всегда со мной,
Ты самый чуткий и любимый,
Ты часть меня, ведь ты родной,
И в жизни так необходимый…
Мой добрый друг, мой милый брат,
Я говорю тебе спасибо
За то что ты всегда мне рад,
За то что ты всегда счастливый…
За то что никогда ты не придашь,
И не уйдешь, и не оставишь,
За то что душу ты отдашь
И сердце никому ты не отравишь…

Мне так повезло, что есть брат у меня
Об этом я думаю снова и снова,
Тепло и участие чувствую я
Всегда поддержать мы друг друга готовы.
Тебе я желаю успехов во всём,
Так радостно братом любимым гордиться!
Ты многое можешь и в деле любом,
Всего, что захочешь, сумеешь добиться !

Мы друг другу нужнее,
Чем может казаться.
Днем и ночью на помощь
И зимою и летом.
Ты не бросишь в беде,
Я не в праве ругаться.
Но тебе никогда
Не скажу я об этом.
Нет роднее, чем мы.
Нет родней и дороже.
Каждый раз лишь поддержка
От несчастья спасает.
Ты был рядом всегда
Я хотела быть тоже.
Просто помни, что ближе,
Чем семья, не бывает.
Мы совсем не похожи.
Но лишь для кого-то.
Мысли наши сойдутся-
Не нужно ответа.
Может, станешь ты строже.
Ты мой брат – это много.
Но тебе никогда
Не скажу я об этом

Я братом своим очень-очень горжусь
И в этом всем с радостью вновь признаюсь!
Знакомы с рожденья и с детства дружны,
Поэтому очень друг другу нужны!
Спасибо за то, что ты добр и умён,
Отзывчив, надёжен, красив и силён!
Готов ты помочь и понять меня рад,
Ты — самый хороший и преданный брат!